:: Сотрудничество - часть 2

Лоуренс впервые работал нал бродвейским мюзиклом, но к тому времени он уже был опытным драматургом и сценаристом. Его революционное внедрение подросткового языка на театральные подмостки и талантливая обработка шекспировского сюжета – один из кирпичиков успеха «Вестсайдской истории».

Кульминационный момент шоу, когда с оружием в руках Мария произносит страстную речь над безжизненным телом Тони, является одним из наиболее поразительных проявлении творческого дара Лоуренса. Со слов Сондхейма, Бернстайну требовалось создать безумную сцену, полную горя и отчаяния, но он никак не мог найти подходящий стиль. «Это должен быть крик, положенный на музыку, - говорил Бернстайн. - Я пробовал написать что-нибудь очень быстрое, горькое и прерывистое. Я пробовал отдать весь материал оркестру. Я пробовал версию, которая звучала точно так же, как ария Пуччини, в чем мы уж точно не нуждались. Я так никогда и не закончил этот отрывок. У меня никогда не было раньше подобного опыта. Все испробованное мной, было неправильным». Так что слова Марии, которые Лоуренс написал просто как руководящий принцип для лирики и композитора, стали драматическим текстом.

Сондхейм признал в самом начале, что его задача была «дать языку сцены простоту реальной речи. Поддерживаемый Артуром Лоуренсом, я стал сильнее в этом, поскольку чувствовал себя более уверенно».

Для песни «Мария» Бернстайн делал набросок стихов еще в 1949 г., когда Мария еще была еврейкой, а Тони - итальянским католиком. «Это было слащаво и банально, - сказал позже Бернстайн про тот набросок, трудно создать по-настоящему трогательную песню о любви и избежать словесной шелухи».

«Вестсайдская история» - это подлинный союз всех искусств. У Джерома Роббинса не было никаких сомнений при определении жанра спектакля. «Это - американский мюзикл. Все мы: Ленни, который писал академическую музыку, Артур, который писал серьезные пьесы, я сам, непосредственно перед «Вестсайдской историей» поставивший серьезный балет, Оливер Смит, который был серьезным живописцем - все мы смогли работать на поприще популярной музыки и открывать в себе и друг в друге новые возможности, обмениваться идеями».

Для Роббинса это был «мюзикл», для Бернстайна – «трагическая музыкальная комедия». В письме Дэвиду Даймонду в Филадельфию Бернстайн писал: «Это шоу – мой ребенок. Если он пойдет так же хорошо и в Нью-Йорке, а для этого пока есть все предпосылки, мы докажем кое-что действительно большое и, возможно, сможем изменить лицо американского музыкального театра».

Вернуться в раздел "Великие мюзиклы" или читать дальше